Ричард Бах. Новый роман

Мы часто не осознаем, что иногда случайное слово или поступок может изменить чью-то жизнь навсегда. Это верно как для русских, так и французов, китайцев и англичан…

Однажды, серым дождливым днем я ехал в сером автобусе по серому городу на серую работу, вдоль тротуаров с морем черных зонтов. Я ехал и смотрел на дождливую серость и темные стены домов, как вдруг заметил женщину, которая вышла из подъезда и открыла ярко красный зонт. Внезапная вспышка цвета в беспросветном сумраке унылой действительности. Единственное радостное пятно в этом городе, случайно выхваченное взглядом из автобуса номер двенадцать, оставалось в поле моего зрения с полминуты и потом исчезло вдали.

Запомнила ли эта женщина тот день? Думаю, что нет. А я помню.

Случайный эпизод, навсегда изменивший мою жизнь в декабре 1961 года.

Эта история… как и большинство историй, которые становятся книгами, не давала мне покоя более сорока лет. Я снова и снова переписывал главы… Затем отправлял в корзину, уничтожал на бумаге и удалял из памяти компьютера. История прекрасна, но что могут слова?

В конце концов, мне удалось освободить ее от вязких оков невысказанности и новые главы, от Первой до Двадцать четвертой предстали передо мной как целостный, законченный сюжет. Слова свободно полились из открывшегося во мне источника, и вот результат - книга, которую вы держите в руках.

Рассказанная невзначай история о море способна влюбить человека в голубые просторы. Нашептанная на ухо история об авиаторах выходит за пределы слов и оборачивается полетом.

Смысл этой истории прост: наш мир может быть более волшебным, чем кажется. Ее сюжет: наш выбор помогать другим - неизмеримо больше, чем просто доброжелательное отношение.

В глубине души вы чувствовали это задолго до того, как открыли эту книгу. А добрая, увлекательная история напомнит вам о том, что вы знали всегда.


С любовью к России,
Ричард Бах

«Гипноз для Марии», отрывок из романа

Джейми Форбс водил самолеты. Ничем другим существенным он не занимался с тех пор, как бросил учебу в колледже и получил лицензию пилота. Он любил все, что имело крылья.
Летал на истребителях ВВС, но докучала политика, дополнительные обязанности и чудовищная нехватка летного времени. Как только представилась возможность, ушел со службы.
На пассажирские авиалинии его не взяли. Раз попробовал устроиться, но вопросы на экзамене для пилотов его подкосили.
1.Если бы вам пришлось выбирать, кем бы вы хотели быть: деревом или камнем?
2.Какой цвет лучше, красный или синий?
На это он отвечать не стал, поскольку вопросы не имели отношения к полетам.
3.Важны ли детали?
«Конечно, не важны, — сказал он. — Важно всякий раз приземляться целым и невредимым. Какая разница, начищены у вас ботинки или нет?»
Он понял, что ответ неправильный, когда экзаменатор посмотрел ему прямо в глаза и сказал: «А для нас важны».
Но авиация не сводится к истребителям и реактивным самолетам.
Есть чартеры и бизнес-рейсы, и полеты на съемках фильмов.
Есть опыление полей и авиашоу, и патрулирование трубопроводов.
Есть аэрофотосъемка, воздушная акробатика, перегон самолетов, буксировка планеров и рекламных баннеров.
Есть выброска парашютистов, съемки сюжетов для теленовостей, авиагонки, воздушное наблюдение за дорожным движением, полицейские миссии, летные испытания, фрахт и авиатрюки на раритетных бипланах перед публикой в сельской глуши.
Ну и, конечно, преподавание. Всегда найдутся парни, которым, как и ему самому, суждено связать свою судьбу с полетом… а летчики-инструкторы нужны всегда.
В своей жизни он все это перепробовал. В последние годы стал летчиком-инструктором — и неплохим, если верить поговорке о том, что хорош инструктор или плох, можно судить по цвету его волос.
Не то чтобы он считал себя таким уж асом, или ему больше нечему было учиться самому. Просто за время, прошедшее с первого самостоятельного полета, у него накопилось почти двенадцать тысяч летных часов. Не то чтобы чересчур много, но и не мало. Достаточно, чтобы Джейми Форбс научился профессиональной скромности.
Но в душе он так и остался ребенком, которому не терпится полетать на всем, до чего он только мог дотянуться.